Авг 242013
 

«Марин, просыпайся, всё завершилось, у тебя мальчишка», — услышала я через сон. Любопытно, снится мне это либо нет, но вдруг я ощутила резкую нехватку воздуха. Пробовала прокашляться. Не выходит, что-то мешает. Не могу оборотиться. Что все-таки со мной, почему так плохо? Что-то вкололи, отключилась. В сознании бродит фраза: «У тебя мальчишка». Снова плохо, и так до утра.

Днем повезли в палату, мне, вроде, лучше, понимание того, что я родила отпрыска, еще не пришло. Пропустили ко мне супруга, сразу принесли показать кроху. Супруг рыдал и хохотал, а у меня никаких чувств, пустота какая-то, и всё.

Информация распространилась стремительно, уже через час мой телефон захлебывался от звонков друзей и родственников, все поздравляли, вожделели счастья и здоровья. Я слушала, от всего сердца благодарила, не до конца понимая, за что.

Вечерком попробовала встать с кровати, вышло не сходу, но вышло. Спала плохо, болело все страшно, оборотиться не могла. На последующий денек мне ставили капельницы — практически 7 часов. По-моему это было ужаснее, чем сама операция. К вечеру я впервой ощутила себя, можно сказать, отлично, прогуливалась по коридору практически 2 часа, позже сходила в детское отделение, поглядела на собственного малыша, но почему-либо снова ничего не ощутила. Успокаивала себя тем, что после кесарева всегда так, наверняка, бывает. Тем паче что под общим наркозом, все-же, чувства рождения как такого не появляется.

На последующий денек попросила перевести меня в палату из насыщенной терапии и дать мне малыша хотя бы на денек. Может быть, это и было моей первой ошибкой, моему организму требовался отдых после операции, а я его сразу нагрузила — я таскала малыша утром до вечера, прогуливалась с ним по коридору, пробовала подкармливать, укачивать и т.д., и т.п. К вечеру я сообразила, что вымоталась совсем, у меня болело все, что можно, а чувство любви к малышу так и не пришло.

2-ой ошибкой было то, что меня расположили в отдельную палату. Я осталась одна. Позже были два денька ужаса, у меня пришло молоко. Как подкармливать, что делать? Я была в панике, я очень нервничала, ребенок отрешался брать грудь, рыдал, орал, чуть-чуть спал, и снова все поначалу. Мне, естественно, помогали, все проявили, поведали, но ничего не выходило. Я-то ждала другого — что все будет сходу отлично, что не возникнет никаких заморочек.

А позже меня захлестнули нехорошие эмоции — всё, мне ничего не надо, я не справлюсь, я не смогу, и т.д., все ужаснее и ужаснее. У меня пропал аппетит, всегда тошнило. Ночкой вдруг затрясло, взошло давление, температура и полезли жуткие-прежуткие мысли — я откажусь от малыша, я же все равно не смогу его воспитать! Как же я буду спать ночами? Он, наверняка, будет орать! И т.д..

Днем ко мне стали стекаться докторы, я рыдала, не переставая, не направляла ни на кого внимания. Мне пробовали демонстрировать малыша, я орала, чтоб все ушли и забрали с собой это существо, которое мне не надо. Меня оставили одну, наколов некий мерзости. Я длительно спала.

Проснувшись, я на уровне мыслей сообразила, что нужно выбираться. Но также я понимала, что сама этого сделать пока не могу. Начались длительные беседы по телефону с супругом, матерью и отцом. Мозгами я понимала, что это депрессия не из-за чего — у меня все отлично, мой ребенок здоров, я на физическом уровне практически в порядке, у меня любящий и возлюбленный супруг, живые и здоровы мать с отцом, с достатком тоже нет заморочек. Но откуда-то изнутри меня глодали мысли — я не справлюсь с ребенком, я же не умею, я же не смогу, это такая ответственность! И позже я ничего не желаю поменять в собственном укладе жизни, я не желаю не спать ночами, я не желаю жертвовать собственной свободой, я не желаю, я не желаю, я не желаю…

Это уже были ноты незапятнанного эгоизма, «я», «я», «мне», «я». Первым прочуял это папа, указав мне на излишнее употребление местоимения «я». После чего меня стали тащить уже преднамеренно, что своё «Я» я оставила на операционном столе, и сейчас есть только «Мы».

Позже мне разрешили повстречаться и погулять с супругом. Рождала я в ординарном роддоме, где посещения разрешены в строго отведенном месте, но мне пошли навстречу. Гуляли мы длительно — практически 3 часа. Все это время я молчала, а он гласил, не переставая, рассказывая мне какие то анонсы, смешные рассказы, сплетни, истории, а я задумывалась о собственной жизни, вспоминала свои чувства во время беременности. Позже обняла его очень очень, вздохнула глубоко-глубоко, и мне вдруг жутко захотелось обнять собственного малыша.

Возвратившись в палату, я сообразила, что на меня также оказывают влияние больничные стенки, я никогда в свои 28 лет не лежала в поликлинике. Сев на кровать, я все снова взвесила и начала действовать.

Я повторюсь, что рождала я в ординарном роддоме, но по «дружественной договоренности», т.е. главврач был моим очень неплохим знакомым, и я была, скажем, на блатных критериях, может быть, что мне очень посодействовало.

К вечеру меня перевели в палату к девченкам, которые уже родили по собственному второму ребенку. Тогда же, по моей напористой просьбе, мне принесли малыша. Я очень длительно и внимательно его рассматривала, рассматривала, гладила по головке, обымала, целовала и мне показалось, что он сообразил, кто я. В последующее кормление я старалась быть напористой и не волноваться, и все прошло на ура. На ночь я его не дала, положив спать рядышком с собой.

А на последующий денек меня отпустили под расписку и под личную ответственность глав доктора, которому я произнесла, что во всем повинны больничные стенки, и что мне, чтоб излечиться, срочно требуется уехать домой. Он меня отпустил, взяв с меня обещание показаться психоаналитику.

В тот же денек ко мне приходил психоаналитик либо психиатр, не знаю даже толком, кто. Произнес принимать антидепрессанты, потому что у меня ярко выраженный послеродовый психоз. Я, естественно, наотрез отказалась — какие могут быть антидепрессанты при грудном вскармливании малыша? Пообещала, что если не смогу выбраться без помощи других, непременно ему позвоню и буду принимать его антидепрессанты.

Дома мне стало существенно лучше, меня больше не трясло, и не подымалось давление. Но все равно было не так, как я ждала. По хоть какому поводу и без я начинала рыдать, я бранилась на маму, которая старалась посодействовать, на супруга, который вообщем закончил осознавать, что происходит. Я рыдала, склонившись над ребенком, если у него вдруг выскочил прыщик либо он начинал орать, с идеями, что я нехорошая мама.

Груз сумасшедшей ответственности давил на меня все посильнее. Я пробовала совладать с собой, но не могла. Господи, я же мощная, я еще не с такими переживаниями управлялась, и я старалась выкарабкаться. Это длилось недели три, позже истерики случались все пореже и пореже, настроение мое становилось все лучше и лучше, ну и сошло на нет.

Не так давно я решила проанализировать, что все-таки, фактически говоря, и почему со мной вышло, как этого можно было бы избежать. Может быть, дело было в катализаторах, которые мне кололи, чтоб вызвать схватки, либо в антибиотиках после операции. Либо, все-же, в том, что я не готова была морально к родам и к возникновению малыша.

Я относилась к беременности как-то до боли просто и просто, не заморачиваясь по пустякам. С самого начала витала будто бы в облаках, не понимая и не осознавая всю ситуацию. Слушая страсти про беременность и роды, про 1-ые месяцы и годы жизни малыша я смеялась — со мной такового никогда не случится, у меня все будет не потому что у вас, у меня все будет совершенно и отлично.

Беременность вправду прошла на «ура», может быть, воздействовал мой очень положительный и жизнеутверждающий настрой, ну либо просто подфартило. Все 9 месяцев я летала, не ощущая никаких недомоганий, ну если только немножко и изредка, желала о том, как я буду воспитывать собственного малеханького сынишку, пропуская мимо мозга мысли о грядущих родах. Я совершенно о их не задумывалась, поточнее, не желала мыслить, время от времени просто воспрещала для себя мыслить про их.

В журнальчиках я пропускала все статьи про роды, потому что была уверена, что ничего неплохого в их не пишут, а только стращают отягощениями и неуввязками. Я также пропускала мимо ушей все россказни о том, что жизнь изменяется, когда возникает малыш, возникают бессонные ночи, новые трудности. В общем, ограждала себя от, как мне казалось, негативной инфы.

И здесь вдруг все поменялось, я закончила быть независящей и свободной. Я не могла больше позволить для себя ужин до полуночи с друзьями в итальянском ресторанчике в центре, выходные в Питере, да либо просто поваляться целый денек дома в постели с книгой. Вот это меня больше всего напугало тогда, в палате насыщенной терапии. Конкретно оттого, что моя жизнь изменяется стопроцентно и окончательно, и началась моя так именуемая послеродовая депрессия. Я не была к этому готова.

На данный момент нашему малышу три месяца, он улыбается, когда лицезреет меня, а еще у него самые прекрасные глаза на свете и очень осознанный и взрослый взор. Он живет у меня на руках, ему нравится, ну и мне расслабленно и отлично. Мы пережили с ним переломный момент в НАШЕЙ жизни, сейчас обучаемся жить совместно. Я закончила гласить «я», сейчас есть только «мы».

Моя история еще раз обосновывает, что к рождению малыша нужно все-же как-то морально готовиться, отодвигая на задний план свои амбиции и жертвуя собственной личной жизнью. Понять, что с момента его рождения только ты отвечаешь за его небольшую жизнь, только для тебя хлопотать о нем, только от тебя зависит, кем станет этот небольшой человечек.

Одна моя подруга как-то произнесла: «С рождением малыша понимаешь, что завершилась твоё беспечное детство, сколько бы для тебя ни было лет». В ответ я едва засмеялась. Сейчас могу малость перефразировать ее идея: «С рождением малыша завершилось мое беспечное детство, и началось детство моего малыша. Поточнее, наше новое детство, которое я постараюсь сделать беспечным».

 Posted by at 23:24