Кажется, это была пятница, 13-е — самый счастливый денек в моей жизни. Я сообразила, что не одна. Не верилось. Семь лет прожила замужем и никогда не забеременела. Супруг бросил, польстившись на пышноватые формы подруги. Древняя история. А я пустилась во все тяжкие — тоже ничего нового. И вот… Нет, не тест, не календарь — я стала задыхаться, будто бы не хватало воздуха, и в то же время хотелось летать, нет, снова не так: у меня было такое чувство, что я такая вся легкая, как подвешенная за маковку — и я летаю. С папой малыша мы не то, чтоб поругались, просто он тоже тяжело переживал разрыв с подругой, и меня достала его подсознательная обида на всех дам. Я попросила его не приходить ко мне месяц, а позже мы будем просто друзьями. Он обещал и ушел. Тоже рядовая история. Необыкновенное начинается далее. Когда он пришел через месяц, я объявила, что жду от него малыша (стандартный дурной вопрос: «А точно, что от меня?»). Я не обиделась, ведь все мужчины — козлы, так мне казалось тогда. А позже он произнес:
— Все ясно.
— Что — все?
— Да я уже месяц по утрам обнимаюсь с унитазом, поначалу задумывался, что пивом отравился, позже — что в поезде укачало, все-же месяц по командировкам. А на данный момент вспомнил, кто-то мне гласил, что у неких отцов возникают симптомы беременности. И еще я полнеть начал: Он смотрел на меня с нежностью, хотя я произнесла, что малыша рожаю себе, и мне от него ничего не нужно, а произнесла ему про беременность просто поэтому, что посчитала это принципиальным.
— Это ты верно сделала, — ответил он. — Давай тогда уже и распишемся. Это мне он предложил, не я ему! Странноватый мужик, ему с шейки ответственность снимают, а он ее вешает. Для чего?
— Как я могу жить расслабленно, зная, что кое-где в городке бегает мой отпрыск либо дочка? И мы расписались. Обычно браки по беременности распадаются стремительно, во всяком случае, вокруг таких историй тьма тьмущая. Но мы не разбежались через год. И через два не разбежались. Через два года у нас было уже двое малышей. Вот только имя второму ребенку он избрал сам:
— Давай по-честному — дочь называла ты, я не вмешивался, я, может, Катей желал именовать. А отпрыска я назову в честь моего деда. После кошмарных родов дочки, когда он услышал в общении докторов, что ребенок, вероятнее всего, родится мертвым, и побежал в ближайшую церковь ставить свечку, и я все-же родила живого малыша — после всего этого мед ужаса решение идти на 2-ые роды вдвоем было взаимным.
— Да он с тобой после чего спать не будет, — стращали коллеги по работе. Может быть, у него и впрямь отпало желание спать со мной — в 1-ые полтора-два месяца, когда это, в общем-то, и нельзя. Но еще через год я забеременела в 3-ий раз. Папа наш вздыхал тяжело, но, зная мое отрицание абортов, переживал молчком. Позже смирился и начал ликовать. А когда родился 2-ой отпрыск, и все вокруг стали гласить, что он «крутой — вон сколько малышей у реального мужчины»… У него всегда были золотые дела со всеми детками, даже с теми, которые еще пока не родились. Нет, его не завлекал мой шевелящийся животик, он не пел песни ребенку, но он с самого начала считал каждого из их членом семьи. Все планы, все поправки делались в расчете на того либо другого детеныша. Плавание полезно мне для спины, ведь у беременных она болит, а дочери это полезно как профилактика астмы, с ее-то аллергией. Дважды в неделю мы прогуливались в бассейн, шокируя окружающих полуторагодовалым сынишкой в плавательном круге. Для чего держать кресло в гостиной, если маме больно посиживать за столом? Кресло будет жить на кухне, чтоб мамам была хорошей и здоровой. Все друзья стремительно выучили, что даровать конфет нам не нужно, а вот с яблоками и бананами мы рады всем в хоть какое время денька и малость ночи. Чтоб я высыпалась, ночами к детям вставал он. Днем, шатаясь, уходил на работу, где спал на планерках, называл начальника «зайкой» и «солнышком» — путая или со мной, или с кем-то из малышей, так как сонное сознание с трудом различало ночную и дневную действительность. Когда я рождала первого отпрыска, ему дали перерезать пуповину. А второго отпрыска он принял сам, хотя дело было в роддоме — неопытная доктор куда-то ушла, посчитав, что до конца еще длительно, но третьи роды — это не 1-ые. У юный акушерки дрожали руки, а папа успокаивал нас обеих.
И вот три месяца вспять я сообразила, что опять, вопреки большинству мед законов, я жду малыша. Для меня это было шоком. Он почему-либо обрадовался, и что-то мне гласил, в том числе, и о моем исповедании, хотя сам «далековато не фундаменталист», по его собственному выражению. Я не знаю, может ли быть более рачительный папа, чем тот, кто позволил им всем родиться, и всех их идиентично любит. Ведь вокруг меня столько подруг, от которых супруг ушел при первых же трудностях либо дилеммах, кто в одиночку воспитывает малыша, а то и 2-ух. Рядовая история.
И записи в моей уже старенькой тетрадке тоже полностью обыденные.
***
— Вы все еще лежите? Я задумывалась, вы оделись!
— Нет, мы дискутировали о международном положении.
— И как оно?
— В границах бутылки с соской.
***
А для чего ты, Вини-Пух,
Заорал мне в ухо?
Так как Вини-Пух —
Это наша Ксюха!
***
— Шофер в красноватой рубахе и белоснежных ползунках, прижмитесь к правой обочине! Ваши ухи перекрывают обзор, нельзя так водить ползунки! Когда вы их в последний раз меняли? Не помните? А я вам напомню! Девочка-водитель — трагедия на диванчике! Где ваши права и техосмотр на ползунки? Не сможете понятно разъяснить? Да вы пьяны, вам необходимо выспаться! Куда вы поехали, я вас еще не отпустил! На данный момент мы ваши ползунки поставим на платную сушку! Что? У вас еще много ползунков? А на какие такие доходы? А налоги вы заплатили? Да мы на вас дело заведем! По нянькам затаскаем! Вот мы вас щекоткой! Еще никто не лгал со щекоткой на боках! Да у вас к тому же насморк! Задумывались, никто не увидит?! Ну-ка дуньте в пальчик, мы проверим вас на содержание кефира в желудке! Нельзя снимать цепочки с инспекторов! Вы принадлежите к бандитской группировке, так как группируетесь, когда катитесь! Еще никогда не было увидено, чтоб вы ушиблись либо сломали для себя чего-нибудть!
Господи, ты все это записываешь?! Как последний поэт…
***
— Признавайся, китайский шпион, тибетская рожа, буддийская пятая точка, — где ты упрятал Кама-Сутру? Кто по-китайски гласит? Акихита-тя-ня-ня-дрь? А откуда ты знаешь китайский язык, почему по-русски не говоришь?
***
— Будем играть в обезумевшую пирамидку. Это российская государственная игра. Берется 20 пирамидок, одна собранная, 19 разобранных. Кому попадется собранная — тот обезумевший. Игра эта уходит своими корнями в унитаз, а на ветвях ее сушатся ползунки. Угадай, чьи? Верно — мамины. Главное во время этой игры — нести всякую чушь, чтоб мамка за нами записывала. Куда ты отворачиваешься? 3-ий глаз для тебя на пятую точку! Как — для чего? Чтоб и в унитаз тоже заглядывать!
***
— Что ты все писаешь и писаешь, карасья твоя рожа, а я — карасий папа! Осталось только новые буржуйские брюки записать. Что — нет? А, это брюки для подгузников! Ну вот снова все достается этим буржуйским промокашкам. Но ничего! Наша родина выживет, так как у нас всегда будет, что есть и что пить!
***
— Кровиночка моя! Никому тебя не отдам! Ласточка моя внеплановая, голубь мой многогадящий! Прижмись ко мне, высморкайся в плечо, этой футболке уже все равно пора в стирку! Не отдам никому! В армию идти, военкома пугать; прапор, собака, обожать не будет, картошку чистить принудит. Кровиночка! Кто же для тебя там позволит масло пальцами из масленки таскать и по столу мазать! Кто для тебя там ползунки поменять будет, кто пустить в стиральную машину поорать, кассеты поразматывать? Кто тебя вымоет совместно с кроватью, как вчера, когда ты, зараза, брюки снял и все вокруг вымазал в котлетных останках? Солнышко мое прилипчивое, кровиночка! Как мы без тебя сестренку гонять будем? Не отдам моего зайку! Мама, ты что, я же шучу с ним, ты чего плачешь?!