1-ая беременность, 1-ые роды… Наверняка, любая пережившая это дама готова нескончаемо делиться мемуарами. Но всегда будет главное — откровение. Для кого-либо это — взор малыша, для кого-либо — боль. Для меня же величайшим потрясением родов оказалось осознание: в моих руках реальный человек.
Откуда берутся малыши? Этот вопрос издавна не занимал меня, как и всякого взрослого человека, расставшегося с «капустными» иллюзиями. Пока в один прекрасный момент, после прелестной беременности, в положенные сроки и при достаточном числе очевидцев я не родила отпрыска. Уже на последующий денек, смотря в глаза неизвестной зверушке у меня на руках, я все спрашивала: «Откуда ты?».
До меня как-то не доходило, что он мой отпрыск. Чувство принадлежности с течением времени, естественно, росло — пропорционально заботам о нем, — но так и осталось очень неуверенным внутри себя. Как будто не ребенок у меня родился, а принесли котенка, которого умеешь — не умеешь, нужно вырастить.
Во всех пособиях для будущих мам вы непременно прочтете о расчудесной связи мамы и малыша, которая установилась еще в утробе. Может, и у нас в утробе что-то наладилось, но белоснежный свет оказался так оглушителен, что мы обо всем позабыли. Как говорить, было неясно. Некоторое количество дней мы постигали друг дружку. Мы просто молчали и глядели.
И на 4-ый денек случилось волшебство. Меж нами установилась зыбучая, практически потусторонняя связь. Каким-то образом он докладывал мне о собственном недовольстве, а далее оставалось только узнать, что не так. Я действовала способом проб и ошибок: «Ну что ты хочешь, что? Поесть? Ты влажный? Перевернуть тебя? Придавить к для себя?». Замолчал, успокоился — означает, угадала. С течением времени и угадывать стало не нужно — все сигналы знакомы, какой что значит, ясно. Я отлично его понимала.
Но осознавал ли он меня? Из его таинственного мира не поступало ответов на мои вопросы. Связь была однобокой. Котята не молвят человечьим голосом.
За штормом родов следует полный штиль. Малыш уже пришел в этот мир; сейчас ему нужно придти в себя. Пока он будет привыкать к яркости местного света, пройдет не один денек. 1-ое время он не реагирует ни на какие шумы. Слышит? Не слышит? Только спустя месяцы малыш усвоит, что ручки ему послушливы.
Не знаю, что больше поражало меня: его слабость либо его трудолюбие. Он совершенно ничего не мог, но он не унывал! Без утомились пробовал крутить колесико на игрушке, опять и опять промахиваясь, перебирал ножками в напрасных попытках двинуться хотя бы на сантиметр.
Зашедшие в гости знакомые были нетактичны: «Неуж-то и мы такими были? Такими… — они смутились, но фразу окончили, — …тупыми?». Глуповатое высокомерие! Все дети гениальны — какой взрослый обработает столько инфы в настолько сжатые сроки? Просто малыши самоуглублены. Они очень заняты, они обживаются в новеньком мире. Вот устроятся, позовут на новоселье — и тогда пообщаемся.
Мелкие, но чувствительные перемены происходят с окружающими, когда ты из всеми обожаемой беременной опять превращаешься в обыденного человека. Тебя чуть-чуть перестают замечать. Когда моя мать зашла после долгого отсутствия к нам в гости, мне пришлось напомнить ей, что у нее есть не только лишь внук, да и дочь. Мама этого самого внука. Называться мамой, мамой и мамочкой тоже нужно привыкнуть. Люди вокруг позабудут, что у вас есть имя и фамилия. Ваш малыш — все самые нежные прозвища и имена на свете, а вы даже в официальном заведении — больнице — только некоторая «мама».
Но все эти мелочи белеют перед широкой ухмылкой, с которой сейчас к вам обращается мир. Незнакомые соседи в новеньком доме, которые ранее измеряли нас подозрительными взорами, становятся нашими друзьями. Сейчас о наших делах знает весь дом, нас приглашают в гости, нам даруют гостинцы. Невеселые поездки в публичном транспорте преобразуются в праздничек. Как мы заходим в троллейбус, смолкают дискуссии о нехорошем правительстве — оказывается, малыш еще увлекательнее. И даже кондуктор велит нам ехать без билета.
«Почему? — ревниво спрашиваю я отпрыска, — что такового неплохого ты им сделал?». Но он не отвечает, он занят: строит глазки девице, уступившей нам место.
Hастал денек, и нашему призрачному общению пришел конец — он улыбнулся. Сказал, что ему отлично. Повелел не волноваться. Это был совершенно не тот разговор, что до этого: «А-а-а, дай, промой, перестели, а-а-а!». Это был диалог. Он интересовался не собой — кем-то. Денек, когда малыш 1-ый раз обрадовался отцу, пришедшему с работы, стал для нас праздничком Робинзона, с которым в первый раз заговорил Пятница. В нашем доме стало одним человеком больше.
Как-то с небольшим на руках я вешала белье. Непослушливая тряпка никак не желала занимать на веревочке положенное ей место. Р-раз — сорвалась, снова — снова мимо! Рядом кто-то захихикал. Новенькая попытка — промазали, хихиканье становится заливчатым смехом. Мой малыш смеется нужно мной! У этого комочка есть чувство юмора?
А он вырастает. Каждый денек с ним все увлекательнее и веселее. И все непонятнее одна вещь. Когда же он появился в нашем доме? Кто мне его дал? Откуда он взялся?
И чем далее роды, тем прочнее моя уверенность: нет, я его не рождала. Наверняка, мне положили его под елку. Беря во внимание, что он появился весной, принесли аисты. Но это, естественно, большая взрослая потаенна. А дети пусть задумываются, что они вышли из маминого живота. Вот возрастут, и все сами выяснят.
Софья Амбернади.