Дочка у меня папина. В том смысле, что всегда за папу. Вот купила я отцу рубаху, а она возьми и расколись о подарке к 23 февраля… Рубаха, кстати, очевидно была ему велика, но уж больно прекрасная. Я поразмыслила: «а вдруг подойдет?» А если нет, то ее ведь и поменять можно, правда? А дочка по секрету отцу ее возьми и покажи. Дальше рассказываю ее словами. Дочку зовут Катя.
— Померяй, — произнесла я.
Папа надел рубаху, рукава у нее были очень длинноватыми, и в плечах она была широка.
— Ну, как? — спросил он.
— Великовата… чуть-чуть… — ответила я.
— Велико — много, — произнес папа. — Переделаем, чтобы не расстраивать маму! В школе я прекрасно шил… Знаешь, Катя, я могу пришить пуговицу лучше матери! Это правда. Папа отлично пришивает пуговицы!
— На данный момент я тебя быстренько покормлю, и буду шить!
«Буду шить» папа произнес очень торжественно и принципиально, так как все, что делает папа должно быть праздничным и принципиальным. Даже когда он готовит яичницу, то готовит ее с очень принципиальным видом.
Папа быстренько разогрел вермишель, сварил сосиски и произнес: «Катя, иди, ешь!» Я спросила: «А ты?». Папа произнес: «Попозже! Вот, на данный момент за полчасика укорочу рубаху и поем!» Я пошла на кухню, а папа взял нити и ножницы и сел в кресло. Я поела и подошла к отцу. Было любопытно, как он будет укорачивать рубаху.
— Во всем нужен научный подход, Катя! — произнес папа. — Вот смотри, я померил новейшую рубаху со старенькыми и увидел, что рукава длинны ровно на четыре сантиметра. Потому, что?
— Что?
— Потому, я на данный момент отрежу четыре сантиметра от рукава и все… Делов-то! И папа начал резать. Выходило не очень ровно, но папа произнес: «Ничего, подошью!» И папа начал шить. Выходило безобразно.
— Да, — произнес папа. — Что-то не то! Знаешь, Катя если отрезать еще малость, то, наверняка, будет лучше. Видишь, шов? Вообщем, нужно всегда резать по шву! Поэтому, что шов прекрасно смотрится. Я согласилась, что по шву будет лучше.
Тогда папа отрезал рукав до шва.
— Ну, как? — поинтересовался он.
— Не очень, — призналась я.
— Да, не очень! — согласился папа. — А что если от второго рукава отрезать три с половиной сантиметра и представить к первому? Должно получиться! Вот смотри, Катя: тут остается малость и тут — малость. Ведь второй-то рукав цел! Означает, нам подфартило! Как считаешь, получится?
— Ну, да! — произнесла я.
И папа начал резать 2-ой рукав, но недорезал, и произнес.
— Катя принеси мне ратфиль! Буду ножницы точить!
Я принесла ему ратфиль и папа начал точить ножницы.
— Вот, сейчас все пойдет как по маслу! — заверил папа. — Главное в любом деле, что? Ин-стру-мент!
— А ты есть не хочешь? — спросила я. — А то уже час прошел.
— Ничего, — ответил папа. — Осталось отрезать, приставить и пришить. Минут на пятнадцать работы! И папа продолжил резать. Сейчас у него вышло ровнее.
— Вот видишь! Сейчас приставляем и…
— Пап, но один рукав короче выходит…
— Да, — произнес папа. — Наверняка, я кое-где обсчитался… Только вот, где? А… я просто не учел длину шва… Означает, что нам сейчас нужно делать? А нам нужно отрезать от второго рукава до шва и приставить поновой.
И папа отрезал и приставил…
— Ну как?
— Ну…
— Это так как не пришито. Вот, я на данный момент пришью, и все будет замечательно… Папа начал шить и браниться, что иголка попалась какая-то колющаяся.
— Выходит? — поинтересовалась я.
— Выходит, — папа вздохнул. — Лишь на машинке шить удобнее. Я на машинке никогда не шил, но знаю, что удобнее. Там как? Там просто: положил, прошил, вышел ровненький шов. А тут, шьешь, шьешь. Хотя и тут я выдумал: буду шить большенными стежками, а не малеханькими. Так резвее. Я согласилась, что резвее. Через полчаса, папа надел рубаху и спросил: «как?»
— Мммм, — промычала я.
— Понятно, — произнес папа. — Мать, наверняка, увидит.
— Но, ничего! — заявил он. — Не все еще потеряно. В конце концов, можно отрезать по шву и получится здорово. А позже я уж и поем. И папа начал отрезать… Вышло хорошо.
— Сейчас нужно обметать, пришить пуговицы и сделать разрез.
— Угу, — произнесла я. — А какой разрез?
— Вот, смотри, Катя. У каждой рубахи есть пуговицы и разрез от пуговицы, чтоб рука лучше заходила. Видишь?
Папа показал мне старенькую рубаху, и я произнесла: «вижу!» И папа принялся делать разрез.
— Ну, как? — спросил он.
— Неплохой разрез, — поддержала я папу.
— Видишь, я же гласил, что все будет здорово! Сейчас осталось пришить пуговицы. Ну, это то я умею. Я всегда отлично пришиваю пуговицы! Вот, еще минут пятнадцать, и все будет готово. Поставь пока чайник, пусть нагревается.
Я пошла ставить чайник, а папа принялся пришивать пуговицы.
Чайник закипел и папа произнес, что все готово.
— На данный момент померяю…
Папа надел рубаху и подошел к зеркалу.
— Вот видишь, Катя, рукава в самый раз… Хотя что-то все таки не так… Только вот не усвою, что? И пуговицы есть и разрез… Удивительно! Здесь пришла мать, и я произнесла:
— Мать, а папа рубаху меряет…
Папа вышел к маме в рубахе и произнес: «Спасибо за подарок! Кстати, рукава не длинны?»
— Странноватая какая-то рубаха, — произнесла мать… — А где манжеты?
— Что? — спросил папа.
— Манжетов, говорю, почему-либо нет.
— А что, они на всех рубахах есть? — спросил папа.
— Естественно, — ответила мать.
Но папа ей не поверил и пошел смотреть на свои рубахи.
— Итак вот как эти штуки именуются с разрезом и пуговицами… Но у меня же есть и разрез и пуговицы… Удивительно! — произнес папа.
— Ты есть будешь? — спросила мать. — А то я все разогрела!
— Подожди мне некогда… Я выдумал, как сделать манжеты. Катя, иди сюда. Я подошла, и папа произнес:
— Я сообразил, Катя, чем отличается манжет от неманжета. Он уже, чем рукав! Потому, что? Потому, нужно заузить рукав и будет манжет… И папа принялся зауживать рукав. Позже он надел рубаху и позвал маму.
— Ну, а сейчас, как? — спросил он.
— Манжетов то все равно нет! — произнесла мать.
— Ну вот, — произнес папа. — А я задумывался, что манжеты получатся. Вправду, не очень похоже!
— Про рубахи я сейчас знаю, — продолжил он. — А вот про штаны пока не очень. Кстати, у меня есть новые штаны… Кажется, они мне малость длинны… Я думаю, завтра после работы заняться их укорачиванием… Мать поглядела на папу как-то удивительно, но ничего не произнесла.
Да, поглядела я на него очень удивительно, и сказать мне было нечего. А рукава у рубахи я укоротила… супруг носит с наслаждением.