На детской площадке в Нью-Йорке играют малыши дошкольного и младшего школьного возраста. Они бегают, прыгают, лазят по лесенкам, канатным сетям, висят на кольцах, забираются на горки, в пару раз выше их собственного роста. У меня сердечко замирает, когда моя 3-х летняя дочка проворно карабкается по крутой узенькой лестнице на трехметровую горку: «Не оступилась бы, не свалилась бы?» Сзади напирают такие же активные дети. Южноамериканские матери и папы расслабленно наблюдают эту картину, только время от времени напоминая своим детишкам: «Не спеши, дождись собственной очереди!» Многие российские матери, прогуливающие на этой же площадке, не разрешают своим дочкам и сыночкам даже подходить к этой горке.
Если в детской компании происходят случайные столкновения, дети, чуть научившись гласить, непременно попросят прощения. Только если на площадке случаются суровые конфликты со слезами и кулаками, вмешиваются матери, вмешиваются расслабленно, миролюбиво, тактично, уча собственных девченок и мальчишек умиротворенно разрешать споры: » Играйтесь дружно, не толкайтесь, не деритесь!» За многие часы, проведенные с моей дочкой на детской площадке, я никогда не лицезрела скандалящих родителей, когда детская ссора перерастала в брутальный диалог взрослых.
С малолетства американских малышей учат вежливости, дружелюбию и независимости. Их свобода действий и передвижений ограничивается только реальной физической угрозой, как то идущий транспорт, игры с наточенными предметами, палками, швыряние камешков, песка и т.д. Никаких окриков » Не лезь туда, ты порвешь свои новые брюки!», » Снова испачкал куртку, поросенок!», » Взгляни на свои руки!» и тому схожее. Малыши свободны, активны, изобретательны. Может быть, потому они вырастают уверенными внутри себя и в собственных силах. Они не смущяются высказать свое мировоззрение по хоть какому вопросу перед телекамерой и выступить на концерте юных талантов перед бессчетной незнакомой аудиторией (хотя, может быть, никаких особенных талантов у их и нет). Они не комплексуют, если приходится выступать на собрании в школе либо в кабинете компании, не пассуют перед необыкновенным заданием, не теряются в незнакомой обстановке. Так как с ранешних лет слышат волшебные слова: «You can do it! (Это ты можешь! Ты справишься!)» Слышат их от родителей, слышат их от учителей в школе.
Кстати, при общении с родителями учителя сперва докладывают о плюсах и успехах их малыша, а позже молвят о дилеммах и трудностях в его обучении и воспитании, при всем этом, обычно, критика подается в тактичном и положительном ключе с советами и советами. Бедный родитель не ощущает себя оплеванным и униженным после разговора с учителем о собственном недобросовестном ребенке. Напротив, он выходит из школы довольный и гордый своим отпрыском либо дочерью, полный решимости и желания посодействовать ему стать еще лучше.
Может быть, время от времени эта свобода, на наш взор, входит очень далековато, как, к примеру, у малыша, который ползает по не очень чистому ковру (Ведь по нему прогуливаются в уличной обуви!) в то время как мать примеряет туфли в обувном магазине.
Но хоть какое достоинство в лишнем количестве преобразуется в недочет. И все таки игра стоит свеч! Минимум ограничений и барьеров в детстве сформировывает людей деятельных и уверенных внутри себя, а этого, на мой взор, так не хватает нам россиянам, по последней мере, людям среднего и старшего поколения, воспитанных в критериях уравнительного социализма и привыкших «не высовываться». Меня очень веселит, что посреди нашей молодежи больше ребят и женщин не только лишь профессиональных, образованных и эрудированных, да и активных, самостоятельных, предприимчивых. Они сами со студенческой скамьи, а то и ранее зарабатывают для себя на жизнь, отдых и утехи, сами строят свою последующую карьеру, не рассчитывая на то, что папа устроит либо влиятельный родственник поможет, сами отвечают за свои решения.
И это логично. В доперестроечные времена жизнь русского человека была почти во всем запрограммирована. С самого его рождения уже было понятно, в какую школу он пойдет (ну, естественно, по месту проживания!). Если отлично будет обучаться, поступит в институт (скорее всего в той же сфере, в какой работают его предки). После его окончания они же (плюс родственники и друзья со связями) посодействуют ему отыскать благопристойную работу. А дальше никаких значимых перемен в жизни, если не считать свадьбы и обзаведения семьей. Перемена места жительства, получение второго образования, изменение профессии — действия из ряда вон выходящие. Даже переход с 1-го места работы на другое расценивался как большая перемена в жизни человека. В большинстве случаев люди десятилетиями трудились на одном предприятии.
В новейшей социально-экономической среде сама жизнь вдохновляет юных людей действовать, рисковать и пробовать. В критериях еще большей свободы, и соответственно неопределенности значимость их собственных усилий намного растет. Молодежь начинает обдумывать, что самое надежное, на что они могут рассчитывать, это их собственные силы, познания и умения. Даже если предки по инерции продолжают опекать собственных подросших малышей, пробуют за их определять их последующую судьбу, юное поколение стремится сделать собственный свой выбор. Малыши начинают воспитывать собственных родителей.
Южноамериканские дети уже с 14 лет имеют право работать в свободное от учебы время и очень многие этим правом пользуются. Летом во время каникул тинэйджеров можно узреть за стойкой снэк-бара, продающих хот-доги, гамбургеры либо мороженое. Они работают в летних лагерях вожатыми, помогают в собственных школах, инспектируют билеты в парках и на стадионах, трудятся в гипермаркетах, ресторанах и химчистках. А сколько работающих школьников и студентов можно повстречать в государственных заповедниках и других туристских местах! Они работают вровень со взрослыми, с их так же серьезно спрашивают, им доверяют, на их полагаются. С младых ногтей южноамериканская молодежь обучается зарабатывать средства, постигая их реальную значимость, учась ценить собственный и чужой труд.
Но не только лишь за средства работают южноамериканские малыши и дети. В США обширно развита система волонтерского труда, при этом старшеклассники должны раз в год отработать несколько 10-ов часов, помогая в лазарете либо на кухне для бескровных, занимаясь с младшими детками танцами, музыкой, рисованием либо подготовкой домашних заданий (можно избрать, что для тебя поближе и увлекательнее) либо проводя беседы и научные опыты с молодыми посетителями музея науки. Сфер для приложения сил и талантов волонтеров 10-ки, а может быть и сотки.
Безвозмездный труд на благо собственного района, городка, штата длится и в институтах и институтах, поощряется многими компаниями и фирмами, щедро дарится пенсионерами и старыми людьми. Нечего и гласить, какой обеспеченный актуальный опыт дает юным янки общественная работа, какой урок соболезнования и помощи ближним! Может быть, отсюда берет свои истоки готовность янки посодействовать. Мне не один раз предлагали помощь прохожие — провожали до остановки автобуса в незнакомом районе, вносили детскую коляску в транспорт и даже держали автобус, пока я с малолетним сынишкой успевала добежать до остановки. А если кто-то споткнется либо поскользнется и свалится на улице, здесь же подбегут несколько прохожих, узнавая не ушибся ли он и не нужна ли помощь.
Но не ожидайте, что вам уступят место в публичном транспорте. Поначалу это меня неприятно поражало. «Какие неблаговоспитанные, черствые люди», — задумывалась я. Но пожив дольше в Америке, сообразила, что дело в том, что америкосы с юношества обучаются полагаться на себя, на свои силы, не надеяться на чью-то помощь, а действовать без помощи других. «I can do it! (Я могу сам! Я справлюсь!)» Кстати, в фронтальной части салона автобуса есть места для инвалидов и старых пассажиров, которые, обычно, и заняты теми, для кого они предусмотрены.
Уверенность янки внутри себя и в собственных силах в любом возрасте, будь то 3-х летний ребенок либо восьмидесятилетняя «old lady», здоровый человек либо неходячий инвалид, всегда приятно поражает меня. Вспоминаю таковой случай. Я шла по улице, поднимающейся в гору. Впереди на инвалидных колясках катили две студентки, одна подталкивала другую. Вдруг колеса спотыкнулись на выступе тротуара, коляска растеряла управления, развернулась и покатилась вниз в обратном направлении. Одна из женщин неуклюже свалилась на колени и поползла. Ни вскрика, ни рассеянного взора, ни призыва о помощи. Точнее вскрик был, но мой свой. Тогда я жутко ужаснулась, не разбилась ли эта девченка. Изловила мчащуюся по склону коляску, стремительно подвезла ее к девицам, спросила, могу ли я кое-чем посодействовать. Они обходительно, но очень расслабленно поблагодарили, от помощи отказались и без помощи других (хотя это стоило им огромных усилий) продолжили собственный путь. Я была потрясена. Такие инвалиды вызывают не только лишь жалость и сочувствие, да и глубочайшее почтение своим мужеством и размеренным достоинством. Даже они веруют в свои силы. Может быть, эта уверенность как государственная черта южноамериканского нрава — одна из обстоятельств богатства и благоденствия этого народа, так как за какое бы дело они не брались, всегда звучат волшебные слова «I can do it! You can do it! We can do it!» (Я смогу! Ты одолеешь! Мы сможем!)
В среднем америкосы становятся самостоятельными и независящими еще ранее, чем наши малыши. На самом деле, их самостоятельная жизнь начинается с поступлением в институт либо даже с окончанием средней школы. К тому есть конкретные экономические предпосылки, как то: несоизмеримо более развитая, чем в Рф система длительного кредитования (можно взять кредит на обучение в институте либо институте), более высочайший уровень оплаты труда, который позволяет даже юным работающим янки жить раздельно от родителей. Психическую базу такового ранешнего взросления в Америке составляет южноамериканская модель воспитания, сущность которой заключается в 4 маленьких словах: «You can do it!»
Не поймите меня некорректно. Я совсем не утверждаю, что в Америке нет застенчивых и робких малышей и подростков, что нет взрослых малышей, живущих с родителями под одной крышей, что нет инфантилизма и иждивенчества, что все до 1-го активны, самостоятельны и обходительны, что нет заморочек с так именуемыми «тяжелыми» детьми, что нет отчаявшихся и упавших духом. Все это имеет место и является предметом насыщенного исследования психологов, психотерапевтов и социологов (кстати, в Америке издается сильно много фаворитных книжек по вопросам воспитания малышей и подростков, по дилеммам межличностного общения, заслуги фуррора и удовлетворенности собственной жизнью и т.п.), также объектом деятельности преподавателей и бессчетных благотворительных организаций, этических ассоциаций и церкви.
Но не эти черты определяют атмосферу, в какой вырастают и взрослеют южноамериканские малыши. «Энергетическое поле» юношества и отрочества пронизано положительными импульсами поддержки, одобрения и почтения со стороны взрослых, границы его еще обширнее, чем у наших малышей, и молодые америкосы ощущают себя в нем еще свободнее, более уверенно и раскованней. «You can do it!» — эти слова посиживают в сознании и подсознании большинства янки и дают им гигантскую силу и энергию в успешном преодолении проблем и препятствий, в умеренном и уверенном шествовании по жизни.
Ранешняя самостоятельность американских малышей имеет собственной оборотной стороной позднюю самостоятельность их престарелых родителей. Очень нередко южноамериканские старики живут раздельно от собственных малышей, даже когда состояние их здоровья делает их самостоятельную жизнь затруднительной. В этой ситуации на помощь приходят няни и медсестры, которые дежурят у постели хворого старика, либо особые электрические компаньоны, которые подают сигнал о нездоровье старого человека в особые мед службы.
Очень развита в Америке сеть домов престарелых. Эти дома для пенсионеров, как их тут именуют, бывают различного уровня и степени комфортности. Одни — как шикарные санатории в парках на берегу реки с отдельными очень комфортными одноместными номерами, с круглосуточной мед помощью, различной культурной программкой, красивым питанием. Другие — поординарнее, поскромнее и подешевле. При этом помещение престарелых родителей в такие учреждения совсем не осуждается публичным воззрением. Малыши и внуки продолжают поддерживать контакты со своими дедушками и бабушками, перезваниваются, временами навещают их, а те приезжают в гости к своим взрослым детям.
Огромную популярность получают особые жилые комплексы для тех, кому за 50. Они представляют собой пригородные поселки с маленькими домами, в каких живут старые бездетные семьи, либо высотные дома гостиничного типа. Эти общества содержат круглосуточную мед помощь, клубы здоровья, часто организуют экскурсии и другие культурные мероприятия для обитателей этого поселка. У их есть что-то типа клуба общения, где они могут повстречаться и пообщаться за чашечкой кофе, совместно отпраздновать празднички, обсудить новейшую книжку либо слушать лекцию, поглядеть кинофильм.
Независящее и автономное существование пенсионеров проявляется также в том, что их прямое «физическое» роль в воспитании внуков еще скромнее, чем русских бабушек и дедушек. Их контакты часто сводятся к отдельным визитам, телефонным звонкам, подаркам ко деньку рождения и рождеству, поздравительным открыткам и, естественно, фотографиям. Южноамериканские бабушки и дедушки очень трогательно собирают фотокарточки собственных внучат, носят их с собой в кошельке и с гордостью демонстрируют другим. Помню особый фото вечер на круизном лайнере в Карибском море, где собрались южноамериканские пожилые люди, чтоб снова полюбоваться и повытрепываться фотокопиями собственных внуков (оригиналы остались с родителями либо нянями дома). Очень нередко юные предки предпочитают обратиться за помощью к наемной няне, чем просить посидеть с ребенком родную маму. «Мне так легче», — разъясняет одна юная дама. «Я не чувствую себя обязанной».
Естественно, для нашего обычного восприятия самостоятельность стариков кажется их заброшенностью. Наше русское публичное мировоззрение осуждает такую модель отношений престарелых родителей и взрослых малышей. Но, добросовестное слово, южноамериканские старики (естественно, если они не нищие, бескровные либо тяжело нездоровые без средств на уход и подобающую мед помощь) совершенно не смотрятся злосчастными и заброшенными. Напротив, создается воспоминание, что они услаждаются жизнью, получая наслаждение от путешествий, походов в театр и кино, общения с друзьями, от освоения новых способностей и умений. Активность и независимость юных и самостоятельность и независимость старенькых — две стороны одной медали. Малыши рано уходят от родителей, да и родителям на склоне лет приходится самим решать свои трудности. Это не исключает взаимопомощи и поддержки в хороших семьях, но это помощь и поддержка со стороны.
Кому-то поближе более патриархальная модель отношений меж поколениями, в какой малыши очень длительно, а иногда и всю жизнь живут с родителями, а кого-либо более устраивает эмансипированный южноамериканский вариант.
В любом случае сама жизнь скорректирует модели поведения людей сообразно социально-экономической среде, в какой они живут. Новый экономический климат Рф безизбежно отразится на моделях поведения юных и старых россиян. Хотелось бы, чтоб эти конфигурации шли на пользу нашему народу и не затронули наших неопровержимых плюсов: душевности, отзывчивости, доброты и щедрости. Хотелось бы, чтоб мои взрослые сограждане, истинные и будущие предки, задумались над южноамериканским подходом к воспитанию малышей и чаще вспоминали эти чудесные слова. «You can do it! Ты сможешь! Ты справишься! Ты одолеешь!» Это слова поддержки и веры родителей в собственных малышей.