Вике три года, иотнеё уже два раза отрешались.
Несчитая того раза, когда еёзабрали отматери-наркоманки вполтора года. Бабушка сдедушкой (оба пьяницы) взяли под опеку возвратили через месяц, позже бездетные дядя стетей боролись полгода, тоже сдались. Двухгодовой ребенок это очень, очень энергозатратный проект, аесли онктомуже травмированный иневполне здоровый… Ихможно осознать.
ИВика оказалась вДоме Малютки, апотом вдетском доме. Привыкла, акклиматизировалась, привязалась. Иприобрела статус малыша, которого можно усыновить. Желающие нашлись очень стремительно.
Мать миа!
Мне позвонила директор агентства. Очень встревоженным голосом она попросила срочно приехать, так как все сроки вышли, аситуация критичная. Япоехала навстречу спотенциальными усыновителями.
Мария была вне себя отбешенства, Паоло оттревоги. Они затратили столько усилий, чтоб приехать вРоссию, так длительно добивались разрешения, ожидали, беспокоились, неспали, желали отом деньке, когда они увидят, в конце концов, свою девченку исмогут забрать еёдомой. Ичто? Девченка, как увидела ихвкабинете директора, стала кричать дурниной, цепляться закосяки, залезла под кресло иотказалась вылезать. Будто бы еёубивать собрались. Аони привезли ейстолько подарков, ивкусностей, ивсем остальным детишкам изгруппы тоже, две больших сумки.
Вика орала минут 40 впервый заход, еётак инесмогли выковырять из-под кресла. Страшно расстроенные, Мария иПаоло уехали, надеясь, что назавтра станет лучше.
Ноназавтра стало только ужаснее. Викуша начала орать сходу, неуспели они даже войти. Забилась под самую далекую кровать вспальне, еёуговаривали, сулили различные приятности непомогло ничего. Просидела под кроватью довечера. Воспитатели разводят руками, они ничего непонимают, молвят, что девченка одна изсамых послушливых иконтактных вгруппе, никогда сней никаких заморочек небыло, прям бес какой вселился.
Наэтом месте повествования Мария начинает всхлипывать, иПаоло подхватывает рассказ. Такое воспоминание, говоритон, что малыша вообщем никак неготовили кусыновлению. Плюс воспитатели убеждены, что неувязка внас. Амыдумаем вихнежелании сотрудничать.
Они желают чуда. Чтоб явзмахнула магической палочкой, идевочка кинулась кним наруки срадостным криком «Мамочка! Папочка! Как длительно явас ожидала!» Охото застрелить всех создателей социальной рекламы иголливудских сладких мелодрам. Чуда небудет. Ноямогу малость посодействовать.
Что происходит?
Поглядим, что происходит вдуше укаждого изучастников этой сцены.
Приемные предки. Они прошли длинный-длинный путь: поначалу ожидание естественной беременности, позже дорогостоящее исцеление, приговор докторов, неоставляющий надежды. Позже поиски малыша всвоей стране, позже очень усмотрительное наведение мостов сроссийскими агентствами поусыновлению.
Зарубежные усыновители находятся под еще более жестким прессингом, посравнению с»родными», русскими. Ихвсе время подозревают взлом умысле («Даони наорганы наших детей приобретают!»), против их работает пропаганда, сотрудники детских домов ихчаще всего недолюбливают (скажем мягко). Они навражеской местности, ктомуже они насмотрелись дома ужасных кинофильмов отом, как обращаются ссиротами внашей варварской стране иотчаянно страшатся.
Ихчувства это тревога, напряжение, ужас, надежда. Они стараются улыбаться, ноэти ухмылки немного натянуты. Имкажется, что все тянут изних средства (что, частично, правильно), приходится оплачивать каждый чих, аведь они вмассе собственной далековато немиллионеры, так, обыденные работающие люди. Они решают взять малыша незатем, чтоб было встарости кому воды подать, а, в большинстве случаев, «так как унас есть все имыхотим поделиться стеми, кто всего лишен». Либо свои малыши выросли, сил ещё много, заниматься внуками денек иночь уних непринято.
Вот Мария иПаоло. Имслегка за40, они работают вмуниципалитете, уних маленький дом, куча родни, вот только малышей Бог недал. Мария колоритная, темпераментная, жгучая. Паоло более сдержан, рационален, рачителен. Они посещали Школу приемных родителей, прошли массу всяческих проверок, ихсемейная иинтимная жизнь была предана неоднократному перетряхиванию, рассмотрению ианализу. Они выдержали все это, приехали, отыскали Вику итут ихнакрыло еёяростью.
Вика
Она совершенно малая ибольше похожа назверька. Глядит исподлобья, ничего неговорит, старается сжаться вкомок испрятаться. Она никому недоверяет, не считая одной воспитательницы, нослушается хоть какого, наком белоснежный халатик. Кажется, что яслышу еёмольбу: «Нетрогайте меня, уйдите, ябоюсь вас». Носопротивляется она очень интенсивно, это отлично, былобы еще ужаснее, еслибы она безропотно иотрешенно соглашалась навсе предложения.
Сотрудники
Это обычные русские люди. Они обожают малышей изаботятся оних, вмеру возможностей ипонимания. Они совершенно нехотят имзла, идимедрол дают детям просто, чтоб они спали инеплакали. Они получают детей отужасных родителей, истощенных, нездоровых, очень травмированных, иприводят ихвболее-менее солидное состояние.
Атут эти. Иноземцы. Изблагополучного мира, сытые, отлично одетые, радостные. Отних веет средствами исвободой. Иони забирают наших злосчастных сироток, вчужую страну, инеизвестно, как сними там будут обращаться, вон, поПервому каналу всегда демонстрируют: тоубьют кого-нибудь, товмашине забудут, тослестницы скинут. Они чужие.
Воспитатели сразу ирады, что удетей появится обычная семья, иревнуют, изавидуют частично тоже. Их-то никто неготовит кусыновлению, неучит, как расставаться смалышами, вкоторых вложена душа илюбовь. Никто неговорит обих эмоциях. Они сердятся ирастеряны.
Я, психолог
Меня откровенно штормит. Яразрываюсь меж жалостью кВике, состраданием кПаоло иМарии, мне неудобно занепрофессиональные деяния воспитателей. (Автом, что они непрофессиональные, яуже инесомневаюсь. Этож было надо такое учинить: взяли малеханького малыша, уже прошедшего через отказы, ивтолкнули его внезнакомую комнату, кнезнакомым людям, которые молвят нанепонятном языке иочень удивительно смотрятся. Исказали, что это твои мать ипапа. Далюбой взрослый тутбы истерику закатил. Представьте, что вамбы предъявили инопланетян вкачестве любящих родственников.) Язлюсь наруководство, которое тянуло допоследнего, насамом деле было надо вызвать меня сходу, как начались трудности, неждать допоследнего. Атеперь унас совершенно нет времени взапасе, трибунал через 5 дней.
Яусилием воли загоняю себя впозицию «наблюдающего» имыедем вдетский дом.
Контейнировать все ивсех
Контейнировать напсихологическом слэнге значит «принимать чувства клиента, неоцениваяих, атолько только называя иобозначая». Психолог становится какбы контейнером, ящиком, вместилищем для томных, противных, отрицательных эмоций, которые вобычной жизни люди отторгают всебе идругих. К примеру, признаться, что злишься намаму для человека западной культуры фактически нереально. Потому люди предпочитают заместо того, чтоб сказать «Яужасно сержусь насвоих родителей» хвататься засердце ипить пилюли «отдавления». Грамотный психолог вэтот момент произнесет: «Такое воспоминание, что выочень сердитесь. Накого?» Ибудет слушать ответ, неоценивая его.
Это важнаяи, наначальном шаге, основная часть работы.
Потому все три часа дороги додетского дома япросто слушаю Паоло иМарию, время отвремени вставляя: «Ивырасстроились… Ветлам стало очень обидно… Естественно, ябы тоже была вярости!» Приезжаем мынесколько напряженными, ноуже очевидно невтакой панике, как днем. Нас уже ожидают.
Как приручить одичавшего зверя?
Какже отлично, что явдетстве занималась совсякими животными: приручалаих, дрессировала, выкармливала. Так как вВикином поведении неосталось фактически ничего отсоциального существа человека. Больше всего она на данный момент похожа надикого волчонка: забилась вугол, только-только нескалится. Норычит. Правда-правда, она издает некий полузадушенный толи стон, толи рык. Она уже изнемогла, она готова сдаться иумереть вневоле. Подходить, брать наруки, уговаривать малыша втаком состоянии категорически нереально.
Явыпроваживаю всех изспальни, велю родителям пойти поиграть сдругими детками вигровой комнате исажусь напол надостаточно большенном расстоянии отВики, нотак, чтоб она меня лицезрела. Всем своим видом япоказываю, что Вика меня никаким образом неинтересует. Яодна здесь, просто сижу иразглядываю что-то очень увлекательное всвоих ладонях. Насамом деле уменя там две монетки, япотряхиваю сложенные ковшиком ладошки, имонетки чуток позвякивают. Время от времени яговорю для себя под нос: «Ну, нифига для себя! Икакже оно так?…» Так япровожу минут20, наверняка. Время отвремени яперемещаюсь, нонекВике, аотнеё, поворачиваюсь кней тоодним, тодругим боком.
Вика уже издавна закончила рычать ивсхлипывать. Поначалу она просто молчала, видимо, приводя себя внекое подобие равновесия. Позже стала очень осторожно подползать комне. Ястарательно еёигнорировала, неподнимала глаза инеобращалась кней. Посиживала, забавлялась сосвоими деньгами. Вконце концов Вика оказывается сидящей наполу рядом сомной. Она вытягивает шеюи, кажется, готова попросить меня дать ейпосмотреть что это зачудо такое тут спрятано?
Яслегка меняю позу: вытягиваю ноги, откидываюсь спиной ккровати, укоторой мысидим, демонстрирую расслабленность испокойствие. Только впозе, еще пока несказано ниодного слова.
Еще через 5 минут Вика уже посиживает уменя наруках. Она напряженно прислушивается иготова влюбую секунду метнуться вукрытие под кровать. Япродолжаю играть сденежками, выловила изкармана носовой платок, сделала изнего куклу-на-палец иразговариваю отеёимени. Очень тихо иниочем.
Так проходит еще полчаса. Яочень благодарна переводчице, которая держит Паоло иМарию вигровой. Еслибы на данный момент кто-то вошел, весь контакт прервалсябы.
Вспальню заглядывает воспитательница. Она вопросительно поднимает брови имашет головой всторону игровой: «Можно?» Здесь ярешаюсь обратиться кВике впрямую: «Можно сюда войдет Паоло ипосидит снами?» Кэтому моменту девченка совершенно расслабилась, она комфортно устроилась уменя нарукахи, может быть, изэтого положения еёнетак стращают чужие. Она молчком кивает.
Паоло заходит, вруках унего большая колоритная книжка-раскраска иогромная коробка цветных карандашей. Онсадится накровать вметре отнас ипросто глядит. Онулыбается, нонепытается заговорить. Вика глядит наразноцветную книгу, нонерешается слезть смоих колен иподойти. Паоло протягивает нам подарки, яберуих, звучно выражая собственный экстаз. Книга, иправда классная.
Последующий час проходит так. Вика раскрашивает картину. Когда ейнужен некий карандаш, она шепотом гласит мне наухо: «Голубий». «Blue, please» бодро говорю яПаоло. Ондостает изкоробки голубий карандаш, протягивает его Вике иназывает по-итальянски: «Blu».
Через некое время спрашиваю малышку: «Можно папа тоже будет раскрашивать совместно стобой?». «Да», еле слышно отвечает она, ияочень осторожно, как фарфоровую чашечку, пересаживаю Вику наколени кПаоло.
Ффуух… Пронесло. Все выдохнули. Кажется, Вика непротив посидеть наруках усвоего приемного отца. Она вручает ему карандаши поодному итычет пальцем втоместо, которое нужно закрасить.
Здесь вдруг яобнаруживаю, что жутко утомилась. Оказывается, япочти недышала стого момента, как Паоло вошел вкомнату. Чтоб неспугнуть.
Что происходило насамом деле?
Насамом деле, ястала для Викуши кое-чем вроде плюшевого мишки, переходным (либо трансферентным) объектом, говоря проф языком. Издавна понятно, что вситуации стресса даже обезьянки предпочитают обыматься иприжиматься клюбому кусочку чего угодно мягенького ипушистого. Это заложено внаших эволюционных программках, это прирожденное инеобъясняется никакими культурными нормами. Мелкие малыши мусолят одеялко, лаского хранят старенького облезлого зайца соторванным ухом, немогут заснуть, если необложатся обязательным набором плюшевых мишек. Эти предметы незаменяют мама, нопозволяют пережить еёотсутствие. Наних переносится привязанность (отсюда итермин).
УВики такового предмета/человека небыло. Сверхраняя депривация вмладенчестве привела ктому, что удевочки несформировалось чувство базисного доверия кмиру иклюдям. Просто говоря, Вика никкому непривязывалась, никому недоверяла иборолась засебя сама идопоследнего патрона.
Потому ястала вести взаимодействие сней науровне животного. Есть универсальные сигналы, которые воспринимают все высшие животные: «давай поиграем», «небойся», «мыстобой одной крови» ит.п. ИВика отреагировала наних верно. Она согласилась приблизиться, согласилась взять игрушку. Она начала мне доверять, апотом нам удалось перенести это доверие надругих людей.
Самое сложное было «перевести стрелки» наприемных родителей. Сделать так, чтоб Вика принялаих, анеменя, впору уйти втень, переложить еёручку измоей вруку Марии. Как японимаю, это одна изосновных заморочек, скоторыми сталкиваются хэлперы, работающие ссиротами ибеспризорниками: впору разжать руки, отступить всторону.
Эта история завершилась очень счастливо. Уже наследующий денек Вика сама вышла изспальни навстречу родителям, кконцу денька посиживала наручках умамы, игралась еёбусами, лобзалась иобнималась. Это, естественно, незначило ничего глобально, нопозволило сделать нужные снимки для суда, получить разрешение наусыновление.
Через две недели Вику забрали издетдома.
Ачерез год яполучила изИталии фото толстощекой смеющейся девченки наруках усчастливых родителей. Иона почему-либо стала очень похожа напапу.