Один мой близкий друг влюблен. У нас с ним нет друг от друга секретов, и я волей-неволей оказался в курсе его страстей и страданий. В общем и целом испытывая благоговение и умиление от наблюдения настолько красивого явления, как любовь друга к прелестной даме, я, вобщем, признаюсь, что для меня нет ничего святого и даже по этому поводу могу поворчать вволю.
Думаете, любовь — это не повод для ворчания? Казалось бы, для морально здорового человека ворчать на такое красивое состояние души, как любовь, — это проявление последней неблагодарности по отношению к судьбе. Ведь столько людей так и не обрели в собственной жизни этого щедрого, хотимого, но сразу тяжкого и ответственного подарка! Направьте внимание: я говорю об обретении подарка, а не о его получении. Побьюсь об заклад, что хоть какой человек, достигший чувственной зрелости, в той либо другой форме получал от судьбы этот дар — незаметную упаковку из событий, снутри которой в полупрозрачной обертке из нарождающихся симпатий покоилась она самая — Любовь. И уже от степени лености, боязливости, ограниченности, предрассудков и иных слабостей этого человека зависело, смог ли он обрести приобретенный подарок — заметить эту упаковку в каждодневном хламе событий, развязать упаковочный узел первого общения, аккуратненько развернуть обертку нарастающего влечения и извлечь сам подарок — то, о чем настолько не мало сказано, написано, спето, нарисовано, слеплено и другим методом запечатлено во многолетнем творчестве населения земли.
Неужто вы полагаете, что я собираюсь хулить Любовь? Полноте! Ворчать — это выражать недовольство любым проявлением окружающей жизни, а совсем не опровергать самое жизнь. Выражать недовольство любовью, тем паче — опровергать ее, — означает признаться в том, что ты сам или еще просто не дорос до того, чтоб суметь рассмотреть нераспакованную любовь в обыкновенной обыденности, бурлящей вокруг тебя, или оказался очень слаб, чтоб уберечь ее в собственных дрожащих от испуга руках. Другими словами, это означает признаться, что ты недоволен или тем, что еще не получил от судьбы дара любви, или тем, что, уже получив, не смог его обрести. В обоих случаях гордиться нечем.
Ворчуну нет смысла ворчать на любовь вообщем, но у ворчуна нет сил удержаться от выражения недовольства тем, как себя ведут все юные возлюбленные. (Юные возлюбленные — это не только лишь юноши и девицы, как вы могли бы поразмыслить, а все те, кто находится в той стадии отношений, когда молвят друг дружке о собственной любви уже довольно уверенно, не испытывая неловкости от лишнего пафоса, но еще довольно от всей души, не превращая это в глупый словесный обряд. Мой влюбленный друг — обычный юный любимый.)
В качестве актуального примера можно привести первую разлуку юных возлюбленных, когда он покидает ее, отправляясь, к примеру, в командировку либо прочую принужденную поездку, как это как раз случилось с моим другом.
Оставляя, например, на пару недель возлюбленную даму, мужик сначала не испытывает чувства зарождающейся катастрофы. Тем временем дама с каждым деньком, приближающим его отъезд, все более впадает в состояние одухотворенной печали. Она присваивает больше значения различным романтичным мелочам и мемуарам, все почаще осведомляется у него, вправду ли он ее любит, и все настойчивее просит подтвердить, что в разлуке он будет по ней тосковать. С каждой следующей проделкой дамы на данную тему мужик перебегает от состояния снисходительного умиления (и, прямо скажем, самодовольства) к состоянию усталого раздражения.
— Мне жутко поразмыслить, как я буду здесь одна, без тебя и целых две недели! — гласит она.
— Это всего только на две недели, — отвечает он.
— Я буду страшно по для тебя скучать каждый денек этих 2-ух недель, — гласит она.
— Это всего только на две недели, — отвечает он.
— Ты будешь мне звонить оттуда… ну, хотя бы несколько раз в денек? — спрашивает она.
— Это всего только на две недели, — утомилось отвечает он, уже не в особенности вдаваясь в определенный смысл ее выражений.
В конце концов, он, рассеянный и раздраженный, уезжает, уже толком не зная, как реагировать на ее еле сдерживаемые рыдания при прощании.
Итак, он в отъезде, чтоб заниматься делом, т.е. удачно выполнить все намеченные задачки и благополучно возвратиться домой. Будучи приверженцем многофункционального подхода, он представляет для себя предстоящие две недели в виде рабочего календаря. К огорчению, ему не приходит в голову, как существенна эта разница меж 2-мя зеркальными сторонами разлуки — меж ролью «уехать, чтоб возвратиться» и ролью «остаться, чтоб дождаться». Он уехал в предвкушении совсем новейшей обстановки и новых воспоминаний на две недели, заполненных кипучей деятельностью. Она осталась, принужденная две недели как-то заполнять пустоту обыденности, образовавшуюся из-за его отсутствия. Что ей делать со свободными вечерами? А с этими нескончаемыми уикендами?
Очевидно, он благородно позволил ей, пока его не будет, повидать всех собственных несносных подруг, сходить на концерт ненавистного ему Филиппа Киркорова, убираться в квартире хоть каждый денек, бродить по магазинам… короче, заняться всем тем, что ей казалось труднодоступным в его присутствии. Но неувязка в том, что она, в отличие от него, как раз не представляет предстоящие две недели в виде рабочего календаря. Практически весь ее досуг строился вокруг возлюбленного мужчины, и ей тяжело заполнить вдруг возникшее свободное время какими-то суетными делами… Разве ее возлюбленный не осознает, что обмен сплетнями с подругами не поменяет ей его едких комментариев на сообщаемые ею последние анонсы из жизни знакомых? Разве ее возлюбленный не додумывается, что для нее важнее сводить его на концерт Киркорова, ежели сходить самой? Разве ее возлюбленный не замечает, что уборка сама по для себя ей так же ненавистна, как и ему, и сначала имеет собственной великодушной целью приучить его к порядку и чистоте? Естественно, шоппинг мог бы быть достойным средством от тоски… Но где взять столько средств, чтоб поход по магазинам стал соразмерен глубине ее одинокой печали?!
Благодаря современным достижениям научно-технического прогресса у него нет весомых оправданий навечно оставаться без связи с возлюбленной. Междугородный телефон, электрическая почта, сотовая связь с роумингом и SMS… Разговаривать дважды в денек — это она, естественно, загнула, но один разговор в два-три денька — это полностью можно выделить в его напряженном графике…
Их дискуссии в 1-ые деньки разлуки умопомрачительно похожи друг на друга и сводятся приблизительно к последующим выражаемым мыслям:
Она — ему: «Я страшно скучаю по для тебя. Не знаю, что делать. Все валится из рук без тебя.»
Он — ей: «Много дел. Очень занят. Скоро вернусь. Не скучай, займись чем-нибудь.»
Спустя некое время наблюдается некая метаморфоза:
Она — ему: «Все еще скучаю по для тебя. Приходится что-то делать в твое отсутствие. Нехотя согласилась на встречу бывших одноклассников и от нечего делать опять стала ходить на массаж.»
Он — ей: «Дел все еще много. Вот видишь, до моего возвращения остается меньше времени. Молодец, что отыскала чем заняться.»
Проходит половина срока его отсутствия:
Она — ему: «Оказывается, здорово опять повидать собственных старенькых друзей! Ну и массаж отлично подействовал на настроение… Да, кстати, скучаю…»
Он — ей: «Достала меня эта поездка, надоело все… А ты, означает, со старенькыми друзьями повидалась? А этот Колька — твоя 1-ая любовь — посреди их был? А массажист тот же самый — мускулистый Эрик?»
Чем поближе конец разлуки, тем становится все увлекательнее:
Она — ему: «Дурачок ты, возлюбленный… Колька просто чай приходил попить, а Эрик просто наилучший массажист в нашем салоне красы. Совершенно малость осталось до твоего возвращения, совершенно необязательно так нередко мне звонить. Ведь скоро увидимся…»
Он — ей: «Ах ах так! Означает, чай приходил попить! Наилучший массажист, говоришь… Может, мне вообщем для тебя не звонить? Я здесь с разума схожу, меж иным!»
Я, естественно, утрирую. Но влюбленные — они ведь тоже всегда максималисты. Как она была в искреннем страхе от грядущей разлуки, недооценивая другие стороны жизни, не связанные с ее драгоценным возлюбленным, так же он был полон самодовольства, напротив, переоценивая другие стороны жизни, не связанные с его (очень чувственной, по его воззрению) любимой. Время и ежедневная жизнь поправляет эти перекосы: она кое-как привыкает к его отсутствию, в то время как он с каждым деньком разлуки больше ощущает себя не в собственной тарелке…
Да хорошо для тебя усложнять, скажете вы. Просто она очень чувствительна, а он очень ревнив. Да хорошо вам упрощать, отвечу я. Неважно какая обычная дама не может не быть очень чувствительной в любви, а хоть какой мужик в любви не может не быть очень ревнивым. По другому это совсем не любовь. Либо эта мужик и дама не совершенно обычные.
Сколько глупых ссор сплошь и рядом появляется из-за того, что окололюбовные происшествия воспринимаются как истинные проявления самой любви! Может быть, неудача юных возлюбленных в том, что они отыскивают подтверждения или опровержения любви в каждой мелочи, так как а) еще плохо знают друг дружку, либо б) не убеждены во обоюдных эмоциях. Как уже упоминалось, эта «мелочность» лечится временем и обыденностью, и, если это реальная любовь, никакое привыкание не сумеет стать помехой настоящему чувству, которое испытывают друг к другу два человека.
А что есть это самое «настоящее чувство»? Это чувство, которое вселяет уверенность и представляет все остальные происшествия маленькими и малозначительными. Это чувство, которое вдруг указывает для тебя, что твой кропотливо выпестованный и высокомерный цинизм просто смешон и глуповат. Это чувство, которое просто побуждает.
Нет, оно проявляется не в моменты раздражения и вялости, не в минутки бытовых размолвок, не в часы ревнивых недоразумений… А тогда, к примеру, когда мой друг возвратился из этой чертовой командировки, прочно придавил к для себя даму, по которой заскучал, вдохнул запах ее волос, ощутил знакомый запах духов, и, наклонив голову, уткнулся носом в обычную ложбинку на ее плече… Он сам мне признался, что в этот самый миг он был тупо, неблагопристойно и наобум счастлив…
А все другое — по сути вправду только повод для ворчания…