Я решил стать самым рачительным в мире отцом еще до рождения нашей малышки. Вообще-то, поначалу я задумывался быстрее о том, чтоб повеселить и поразить супругу. Она носила собственный тяжкий «аквариум», страдала от токсикоза, отеков и неизменной вялости, а мне оставалось только решать более либо наименее удачные пробы ее поддержать и утешить. И именно тогда мой воспаленный сознанием скорого отцовства мозг подкинул, как ему показалось, удачную идею: сделать для нашей дочери что-то своими руками.
Я стал лихорадочно перебирать различные варианты «поделок». Выпиливание кроваток, стульчиков и иной таинственной утвари было отметено сходу: перед мысленным взглядом появилась и мгновенно растаяла хромая табуретка, сварганенная мной в 5-ом классе, и я решил, что такового кошмара мой ребенок ничем не заслужил. Отчаявшись, пошел советоваться с тещей. И в общении вспомнил — когда мать ожидала возникновения моей сестренки, она вязала кофты, а меня, чтоб приобщить хоть к чему-то полезному, тоже обучила набирать спицами какие-то простые петельки. Моя оптимистичная теща постановила: будем вязать спальный мешок, весной он как раз здорово понадобится. Тем паче, супруга вязать не умеет в принципе, так что сюрприз получится на славу. Окрыленный и не подозревающий о том, что ожидает меня впереди, я отправился домой. Ради нашей малышки я был готов пойти на подвиг и уже заблаговременно ощущал себя героем.
Когда я на последующий вечер под предлогом помощи теще появился на «нелегальной квартире», меня уже ожидали разноцветные моточки, две палочки, называемые спицами, и подробная схема грядущего шедевра с аннотацией. Тещи не было. Я с энтузиазмом взялся за дело. Оказалось, за прошедшие с момента последнего вязания практически 20 5 лет мои пальцы стали еще более толстыми, несгибаемыми и неловкими и напрочь разучились делать что-либо более сложное, чем стучать по клавиатуре. Спицы были неописуемо скользкими, да к тому же наточенными, нить — мохрящейся, клубок — самораскатывающимся… В общем, целый час все валилось из рук, запутывалось и самопроизвольно совершало неописуемые кульбиты. Впору подоспевшая теща, окинув меня и сотворенные в муках три корявых рядочка сочувственным взором психиатра, узревшего хворого в последней стадии маразма, выручила ситуацию. Остаток вечера под ее проницательным управлением я набирал и опять распускал 10 рядов (почему-либо распускание давалось мне приметно проще и доставляло ни с чем несравненное наслаждение).
Геройский настрой неприметно увял, а в голове роились подлые мыслишки о том, что за один таковой вечер я мог бы просто заработать на хороший десяток мешочков, комбинезончиков либо еще чего-нибудь очень полезного. Но впереди меня ожидали только новые проблемы: скрыть следы моих занятий оказалось тяжело. Указательный палец на левой руке вероломно побагровел и распух — три часа тыканья спицей не прошли даром, — и я неискусно соврал супруге, что стукнул по пальцу молотком. На мою и без того злосчастную голову обвалилась буря негодования, так как за всю семейную жизнь моя благоверная никогда вышеупомянутого инструмента в моих руках не лицезрела — и вдруг таковой сюрприз: я забиваю гвозди в квартире тещи… Я лег спать с жестким решением никогда не ворачиваться даже в идей к идее стать самоделкиным.
Но уже через два денька мои «боевые ранения» закончили болеть, зато пробудилась гневная совесть. Неуж-то я, опора и глава семьи, будущий рачительный и любящий отец, не могу преодолеть себя и сотворить для собственной дочери малюсенькое волшебство? Разве я все еще таковой же пещерный человек, способный всего только приносить к очагу мамонтятину? «Ты мужик, ты решил — и должен достигнуть собственного», — говорил внутренний глас.
По мере того, как мои успехи становились все более очевидными, процесс вязания даже начал меня увлекать. Если честно, мне удалось ощутить себя истинной беременной, с нетерпением вяжущей приданое будущему ребеночку.
Невзирая на все нелегальные усилия, мои постоянные поездки к теще, перемежающиеся «срочными вечерними собраниями» и «переговорами на работе», спустя месяц очевидно начали вызывать подозрения. Супруга пустила в ход томную артиллерию: то меня ожидал дома неповторимый ужин при свечках, то в выходные мы шли смотреть соревнования по греко-римской борьбе, одно упоминание о которых ранее вызывало у моей 2-ой половины жесточайшие приступы токсикоза даже в то время, когда она не была беременна. Я не дошел к тому же до середины собственного шедевра вязального искусства, когда нарвался по приходу домой на слезы, заламывание рук и ультиматум «скажи мне честно, кто она». Пришлось нам с тещей торжественно клясться, что мы не преступники-заговорщики, и что никаких измен не было. Ощущал я себя, говоря мягко, полным кретином — стоило ли так расстраивать возлюбленную даму из-за каких то вычурных подарков? В конечном итоге длительных раздумий вязание переместилось в ящик моего десктопа в кабинете.
Ничто не сулило неудачи. Я посиживал в собственном кабинете, расслабленно вел по телефону принципиальные переговоры, а чтоб не терять напрасно времени, сразу, постукивая спицами, вязал злосчастный кулек. Уж не знаю, куда отлучилась моя бдительная секретарша либо как мой зам прорвался через ее оборону… Но я в жизни не забуду его выражения лица, когда он появился на пороге моего кабинета. И я увидел себя со стороны его очами: за огромным письменным столом посиживает суровый деловой мужик в самом расцвете сил, облаченный в костюмчик и галстук (как-никак владелец компании) и, прижимая к плечу трубку телефона, ведет разговор с партнерами, а в руках у него — вязаное полосатое нечто веселенькой расцветочки и спицы. Я не люблю покер, но в этот момент мне удалось сохранить неплохую мину при нехороший игре. Зам пополз поначалу вниз по косяку, позже выбежал в приемную и зашел снова. Его надежды, что мираж рассеется, были напрасны. Бедолага ретировался до конца денька. По-моему, он до сего времени подозревает меня как минимум в смене ориентации, ну, в последнем случае, в наличии странноватых психологических отклонений.
Но я вышел из боя победителем — спицы повержены, кулек сдался. Мое 1-ое испытание на право называться Папой пройдено. Совсем-совсем скоро я вынесу в этом (что греха таить!) немного кривоватом творении свою дочку на прогулку. И пусть отсохнет язык у того, кто усомнится, что я могу быть реальным любящим и рачительным отцом.